Он безусловно является сильнейшим украинским шахматистом всех времён, победителем десятков международных супертурниров. Сам экс-чемпион мира Гарри Каспаров признал его гениальность. Не так давно Василий Иванчук дал интервью украинскому интернет-изданию Zaxid.net

Автор - Данил Мокрик
Перевод с украинского - Роман Доброновский (Adelante)
Перевод на английский язык на сайте ChessInTranslation.com

 

"Я сохранил интерес к шахматам на грани фанатизма"

Уже больше 20 лет вы входите в абсолютную элиту мировых шахмат. За это время очень много игроков вашего поколения – и даже более молодых – сдали свои позиции и ушли в тень, а вы держитесь на вершине. В чём секрет?

Может быть в том, что я до сих пор сохранил большой интерес к шахматам, интерес на грани фанатизма. Мне всё ещё интересно сидеть, разбирать партии, изучать новые дебюты, стараться лучше понять особенности стиля соперников. До сих пор есть жажда борьбы, где-то – не совсем удовлетворённые амбиции. То есть чувствую в себе те стержни, которые помогают мне снова и снова настраиваться на серьёзную борьбу.

При том, что вас уже не причислишь к молодым шахматистам, вы очень много играете – не меньше, нежели большинство ваших младших коллег. Не устаёте?

Честно говоря, немного устал, и где-то чувствую, что надо играть немного меньше – чтобы успевать накапливать запас нервной энергии. Чтобы не было таких вещей, когда в некоторые моменты голова просто отключается и рука начинает быстро делать ходы. Для специалиста это недопустимо, но когда наступает утомление, то такое, увы, случается.

Так вы сейчас даёте себе больше времени на отдых?

Да, немножко больше, но не всегда это идёт на пользу. Важно, чем ты заменяешь выступления. Я чувствую потребность в активном отдыхе – даже думаю купить себе коньки, пойти на каток, чаще бывать на свежем воздухе. Есть ещё масса прекрасных мест на Западной Украине, где я не бывал, такие как Моршин, Буковель и другие. Хочу как-то более активно проводить время.

В целом как вы поддерживаете физическую форму? Для шахматиста это очень важно…

Когда тепло – в теннис играю. А так делаю зарядку, иногда хожу в тренажёрный зал – к сожалению, не очень часто. Буду стараться делать это чаще. Чувствую, что в этом есть необходимость.

А сколько вы находите времени заниматься шахматами?

Трудно сказать, потому что шахматы это довольно специфическая штука и занятия ими тоже. Например, необязательно даже сидеть с компьютером или за доской, я могу даже гулять в парке, а в голове анализировать какую-нибудь важную для меня позицию. Причем, не факт, что когда я работаю таким методом, эффект будет меньший, нежели когда я сижу за компьютером. Тут очень много всё-таки зависит от психологического состояния, которое даёт способность открывать новые идеи.

Как вы относитесь к тому, что многие из шахматистов и шахматных обозревателей называют вас гением.

Тяжело сказать, как я к этому отношусь… В какие-то моменты это, может быть, даёт мне дополнительный стимул для дальнейшей работы, но иногда, как говорится, настаёт головокружение от успехов. Тогда не всегда объективно воспринимаются поражения, думается: «Как же так, как случилось, что я делаю такие плохие ходы?», и не всегда могу быстро вернуть себя в хорошее состояние.

Фактически, есть сами партии, а есть промежуток между партиями. Для меня наибольшей проблемой является второе – ожидание, мандраж, надежды, волнение. Потому, может быть, мне лучше играть в таких турнирах по быстрым шахматам, которые заканчиваются за один-два дня: отыграл в один день партий 26, как в блиц, и всё – выбросил это, как кошмар, и начинаешь что-то новое. Но не все турниры – такого типа, и в классические шахматы я тоже хочу играть, значит, нужно готовиться и выдерживать напряжение между партиями. Особенно это непросто, когда турнир ответственный, а складывается не так хорошо, как бы того хотелось.

А у вас вообще есть какой-то особенный способ настраиваться на соревнования? Скажем, олимпийский чемпион по пулевой стрельбе Александр Петров в интервью признался, что настроиться на олимпийские соревнования ему помог диск с песнями УПА.

Конечно, есть, но это всё – под настроение. Чего-то, что я практиковал бы постоянно, не существует. А что касается настроения на игру, то тут очень много зависит от личности противника – ты же не просто играешь, а напротив тебя сидит противник, и это борьба. Потому я не считаю, что можно эффективно настроить себя на игру, не учитывая этот фактор.

В стрельбе немного по-другому – ты должен попасть,  тебе уже в момент выполнения этого упражнения никто не мешает. Шахматы – это всё-таки борьба личностей, поэтому сравнение со стрельбой тут, вероятно, не очень удачное. Если уже сравнивать шахматы с другими видами спорта, то скорее с такими, где идёт борьба один на одни, такими как теннис, бокс, фехтование. Скорее там я искал бы аналогии и относительно того, как настроиться на борьбу, я бы лучше послушал этих спортсменов – думаю, что смог бы и взять что-то полезное для себя.

Может быть есть какие-то специальные ритуалы при подготовке к партии, суеверия? Вспоминается, например, турнир в испанском Линаресе, который вы играли в спортивной форме ФК «Реал» (Мадрид), потому что в ней показывали хорошие результаты.

Постоянных вещей такого рода нет. Дресс-код меня, например, не очень сковывает, но когда такого нет всё же лучше. Временами я и без дресс-кода прихожу на партию в костюме и галстуке. Считаю, что это должен быть свободный выбор человека.

В Нанцьзине 2008-го года мы вообще должны были играть в костюмах, предоставленных организаторами – комедия была в том, что они не угадали с размерами. Я специально к ним обращался, чтобы они позволили мне одеть мои брюки, потому что предоставленные ими были мне заметно велики. Брюки, всё-таки, в отличие от пиджака во время игры не снимешь. Организаторы серьёзно посоветовались и позволили мне прийти на игру в моих брюках, только уточнили, что это должны быть обязательно брюки тёмного цвета.

«Когда турнир важный – всё, готовиться не могу…»

Вы упомянули про свои неудовлетворённые амбиции. Главная из них, вероятно, стать чемпионом мира по классическим шахматам?

Не то, чтобы стать чемпионом мира по классическим шахматам… Это же всего лишь одни турнир. Конечно, мне хотелось бы, чтобы это случилось. Но где-то я чувствую, что именно это желание на протяжении моей шахматной карьеры создавало на меня какое-то давление, которое не давало сосредоточиться на других турнирах, вселяло беспокойство.

Я считаю, что до сих пор могу стать чемпионом мира, но только при условии, что буду рассматривать этот чемпионат и отборочные к нему турниры, как обычные соревнования, ничего особенного. Тогда я смогу готовиться.
По себе знаю – когда турнир очень важный, то всё, я готовиться не могу – сижу ли я за компьютером или за шахматной доской. Когда спадает это напряжение – появляется тяга к шахматам, появляются новые идеи. Почему это так – я не знаю.

В последнем отборочном к чемпионату мира цикле вы играли на Кубке Мира 2009 в Ханты-Мансийске и проиграли в 1/32-й финала молодому и не очень известному филиппинцу Уэсли Со. Это тоже результат того эмоционального давления?

Ну, там я был уже всё-таки довольно уставшим. Перед этим я играл на Мемориале Таля в Москве и ещё после этого в блице (после главного турнира на московском Мемориале Таля проводится ещё и большой блиц-турнир – ред.) , то есть, можно сказать, я был не первой свежести.

Эмоциональное давление я действительно ощущал. Но конкретно во время матча с Со происходили события нешахматного характера. Насколько я припоминаю, когда в первой партии было сделано 12-13 ходов и позиция мне нравилась, я считал, что у меня есть некоторый перевес – и в этот момент мне внезапно стало плохо. У меня была изжога, я пошёл в медпункт, попросил дать мне какого-нибудь активированного угля, приводил себя в сознание. Прошло минут 15, я вернулся и пошёл на такую игру, при которой ничем не рисковал, ничья у меня есть и, кажется, что вроде бы должен быть выигрыш. Но соперник как-то единственными ходами держится, находить ходы, которые вроде бы не должны были у него находиться, но находятся.

Тогда у меня был выбор – идти на ничью или на обострение. Я решил рискнуть, причём я сказал бы, что с шахматной точки зрения, этот риск был оправданным, потому что объективно мои шансы на победу были никак не хуже, чем у соперника. Но я достаточно существенно отставал на тот момент по времени и, может быть, учитывая, что матч состоит только из двух партий, нужно было проявить здравый смысл и делать ничью – тем более, учитывая моё не совсем идеальное самочувствие в тот день. Я, должно быть, недостаточно прислушался к своему состоянию.

Что касается второй партии, тот тут есть вопрос: кто кого переиграл. Сначала у меня было немножко хуже, но я ту худшую позицию довёл до большого перевеса, а потом – практически до выигранной позиции. Я не могу понять, почему я не выиграл – время было. По всем правилам, я должен был выигрывать, но я не выиграл. Партия завершилась вничью и на этом матч для меня закончился.

После этого матча вы сделали эмоциональное заявление, которое впоследствии дезавуировали, что уходите из шахмат.

Знаете, как это бывает в мире журналистов… Не говорил я такого. Очевидно, меня неправильно поняли, я сказал что-то вроде того, что я устал, хотел бы отдохнуть. Были сильно сгущены краски, появились всякие «сенсационные сообщения». Мне ничего даже близко похожего в голову не приходило. Я был просто очень удивлён.

И у вас вообще на протяжении вашей карьеры не возникало сильного желания бросить шахматы и заняться чем-то ещё?

Бывали моменты, когда я был очень расстроен, бывало ощущение перенасыщения, большой усталости. Но так, чтобы полностью прекратить… Если бы даже я это делал, зачем про это трубить на весь мир?

Ну вот Каспаров трубил…

Так это его личное дело. Я считаю, что если бы я в какой-то момент серьёзно решил не играть, то я бы просто не договаривался про своё участие в турнирах на протяжении некоторого времени – например, на полгода. Прошло бы время – и я бы подумал, чего я хочу дальше. Для чего я должен зарекаться, что я буду делать через полгода-год, буду я играть или нет?

А что касается Каспарова, то это элементы эдакого шоу. Лично я так делать не планирую.

В своё время ваш коллега по шахматной элите Борис Гельфанд заметил, что ФИДЕ будто бы намеренно отстаняет вас от розыгрышей чемпионата мира. Скажем, в 2005 году, когда происходило формирование состава турнира в Сан-Луисе, Вас туда не допустили, в 2007-м году Федерация просчитала для отбора на турнир единый рейтинг трёхлетней давности, по которому вы туда не проходили. Вы замечали такое предубеждённое отношение – и если так, то пытались ли вы как-то с этим бороться?

Это вопрос философский. Где-то я чувствовал, что мог бы играть в Сан-Луисе в том турнире, который выиграл Топалов. И, может быть, мне нужно было бороться за свои права. Но тогда так случилось, что я принимал участие во многих турнирах, и мне это удавалось настолько успешно, что я, кажется, 7 турниров подряд выиграл. К тому же, я себя очень хорошо чувствовал.

И вот я постоянно играю в турнирах, есть результаты, есть победы, куча идей. И с одной стороны ко мне приходили и говорили: «Смотри, что ж это такое, нужно что-то делать, тебя исключают из чемпионата мира!». А с другой стороны был такой страх, что я этим начну заниматься и потеряю ту внутреннюю гармонию, которая именно тогда позволяла мне побеждать. Потому я для себя решил – да пошли они в баню, пусть делают, что хотят, у меня есть свои турниры, буду показывать в них всё то лучшее, что я могу. И мне это отлично удавалось, так что жалеть о чём-то я не собираюсь.

Я не могу сказать, что ко мне есть какое-то особенное предубеждённое отношение – во всяком случае сейчас. Хотя действительно существуют такие вещи. К пример, ФИДЕ заявляет: в случае отказа кого-то из участников нынешнего розыгрыша чемпионата мира есть два резервных кандидата – Дмитрий Яковенко и Ван Юэ. Это немного странно, потому что есть люди, которые выше стоят по рейтингу, причём не только я. У Накамуры выше рейтинг, у Карякина выше рейтинг, у других людей. Ван Юэ на тот момент был 13-м в мире, Яковенко – 17-м.

Тут нельзя сказать, что делается что-то против меня лично, но косвенно это против моих интересов. Очевидно, интересы других людей кто-то лоббирует в ФИДЕ, только так я могу это пояснить. Это, конечно, чрезвычайно сильные шахматисты, молодые, талантливые, но ФИДЕ не приводит чётких аргументов, почему они являются первыми кандидатами. И такое наблюдается довольно часто.

Сейчас в моде такие институты как менеджеры, имиджмейкеры. Конечно, в ФИДЕ тоже существуют люди, которые отстаивают чьи-то интересы вопреки интересам других шахматистов. Ничего удивительного – в таком мире мы живём. Я стараюсь не тешить себя иллюзиями, и спокойно воспринимаю то, что происходит.

На ваш взгляд, для шахмат в целом позитивно, что на последнем Конгрессе ФИДЕ президентом снова выбрали Кирсана Илюмжинова, или лучше было бы, чтобы выбрали Анатолия Карпова?

Сейчас тяжело сказать, что было бы, если бы выбрали Карпова. Я лично поддерживал Илюмжинова, и мне кажется, что сейчас Илюмжинов – это оптимальный вариант.

А вообще вы интересуетесь шахматной политикой и политикой в целом?

Не могу сказать, что это та тема, которая очень меня интересует, но также не могу и сказать, что совсем не слежу. Если что-то пишут или говорят, то прислушиваюсь, делаю для себя выводы. Но так, чтобы активно принимать в этом участие – нет.

В политику вас никто не пытался втянуть? Спортсмены в государственной политике – это сейчас модно…

Нет, не пробовали. И правильно делали ,потому что должны были бы понимать, что это не моё. Я не вхожу даже ни в какую партию.

Тогда вернёмся к вашему – к шахматам. Кроме титула чемпиона мира есть ещё одна вершина, которая вам до сих пор не покорялась – первая позиция в официальном мировом рейтинге ФИДЕ. Ставите себе такую цель?

Когда-то, в 1991-м году, я занимал второе место в рейтинге после Каспарова. Значит, нужно возглавить, нужно над этим работать. Я согласен.

Для вас рейтинг в принципе важен?

Да, важен – и не только для меня, потому что он даёт возможность получать приглашения на хорошие турниры. Сейчас первое место уверенно удерживает молодой шахматист Магнус Карлсен…

…который к слову, последнее время стал намного чаще проигрывать, нежели раньше.

Но и выигрывать тоже! Очень важным аспектом успехов Карлсена является его стойкое отношение к поражениями. Конечно, ему, как и каждому шахматисту, больше хочется побеждать, но если такое случается, то он быстрее выходит из состоянии грогги, если говорить боксёрскими терминами. Мне это удаётся хуже.

Почему же? На вашем последнем турнире в Реджо-Эмилии вы проиграли две партии подряд, но потом сразу две выиграли – значит, удар вы всё-таки держите.

Как-то держу, но над этим нужно работать. Поверьте, это не моя сильная сторона. Есть прогресс, но лучше вообще не проигрывать. Вот в прошлом году я играл на турнире в Ницце, там мне удалось не проиграть ни одной партии. Это - идеальный вариант.

В этом году, кстати, снова буду играть в Ницце. Говорят, что это будет последний турнир. Каждый год, начиная с 1992-го, эти турниры проводились. Мне удалось победить на первом турнире, когда там ещё не было соревнований на игру вслепую, и в прошлом году поделить первое место с Карлсеном. Считаю, что нужно подготовиться и достойно завершить этот цикл.

«Я прошёл через кучу разных компьютерных зависимостей»

Как вы относитесь к тому, что уже 90 лет говорят про «ничейную смерть» шахмат – будто бы между сильными шахматистами партии чаще всего заканчиваются вничью и сама игра по сути своей является ничейной?

Потому и пошла идея создания новых видов шахмат. Были «шахматы Капабланки», где изменялась форма доски и добавлялись новые две фигуры – канцлер, который ходит как конь и ладья, и архиепископ, который ходит как конь и слон. Была очень похожая по своей сути игра «Януси» - с фигурой янус, которая ходит как слон и конь. Роберт Фишер тоже начал программировать свои шахматы, «шахматы Фишера», как замену классическим шахматам, под предлогом того, что в классических шахматах уже слишком хорошо выучены дебюты, чтобы продолжать в них играть.

Я играл в двух турнирах по шахматам Фишера, интересная игрушка. Под влиянием этого у меня появилась идея создать свои шахматы. У меня возникла мысль, что если Капабланка и Фишер смогли предложить что-то своё, то почему же я не могу? В частности я придумал термин рикошет – двойной удар на короля и королеву, который выигрывает партию. Могу сказать, что понял, насколько сложно придумать новую игру. К тому же, сейчас я чётко понимаю, что хотя идея правил этой игры была вроде бы и моя, на самом деле мне помогали много разных людей: они задавали вопросы, и я должен был улучшать это всё.

Но у меня нет идеи-фикс, что классические шахматы себя исчерпали. Я считаю, что другие виды шахмат – это всё-таки развлечение. А классические шахматы себя не исчерпали хотя бы потому, что смотришь бывает партии супертурниров – и видишь, что даже лучшие шахматисты мира делают кучу ошибок. Что уже говорить о других… Значит игра по сути своей сложна – тем более, что постоянно появляются новые открытия, в частности при помощи компьютера. Скажем, раньше никто не мог подумать, что ферзевый эндшпиль с пешками лишними g и h – это, оказывается, ничья!

К слову, какой ваш взгляд на компьютеризацию шахмат и на то, что машина уже довольно давно превзошла по силе человека?

Трудно сказать однозначно, как и про роль компьютера в жизни человека в целом. Компьютер много чему помогает, но в то же время создаёт человеку массу искушений, с которыми тяжело бороться.

Я прошёл через кучу разных компьютерных зависимостей. Последняя – это игра в шашки. Я просто захожу на сайт и играю в шашки часами, пока уже не встать из-за стола, и голова у тебя квадратная. Я ещё сегодня, перед тем, как идти на интервью, зашёл на сайт, сыграл партию, проиграл её и сказал себе: «Всё! Больше я не играю в шашки! Закончилось!». Я почувствовал, что это хороший знак, что я ту партию проиграл и благодарен сопернику, что он её выиграл.

А вот в шахматы по Интернету я не играю. Очевидно, шахматы я воспринимаю, как что-то более серьёзное, и потому не играю в блиц по Интернету. Я знаю, что есть гроссмейстеры, которые так играют, но считаю, что мне это пошло бы только во вред.

При этом во время турнира в Софии в 2009-м году вы, гуляя по парку, сели на лавочку играть с любителями…

Такое бывает. Когда человек просит меня сыграть партию, мне несложно сделать ему приятное.

А какие хобби есть у вас?

Я изучаю иностранные языки. Знаю английский, испанский, турецкий – хотя последнее время не имел турецкой практики. Польский я неплохо понимаю, но говорить правильно тяжело – скажем, «Гржегорж» просто так не выговоришь.

Ещё – чтение разных интересных книжек, походы в театр, просто походы в интересные места. Очень люблю ходить на книжный рынок возле памятника Фёдорову – там я могу часами смотреть на книжки, общаться с людьми. Вообще, я чувствую, что мне не хватает немного общения, потому что шахматы выработали у меня замкнутный образ жизни, и это мне в жизни немного повредило, мне постоянно не хватает общения с людьми. В последнее время я стараюсь улучшить эту ситуацию.

Шахматный журналист Юрий Васильев рассказывал, что во время одного турнира вам очень понравился какой-то сериал.

Было такое. Сначала это был «Татьянин день», а потом – «Женщина без прошлого». Фанател от этого. Сумасшедший дом, фактически, но бывает такое увлечение, что затягивает, и хотя понимаешь, что оно глупое, ненужное – а как магнитом тянет к этому.

Очевидно, в детстве я много работал на фанатизме. Я если чем-то заинтересовывался – часами только тем и занимался. Сейчас, когда приходит усталость от шахмат или утомление от напряжения во время соревнований, я на уровне подсознания ищу какой-то заменитель. На свою голову я его, обычно, нахожу, а потом мне стоит больших усилий, чтобы остановиться -  как вот с шашками.

Вы говорили про дефицит общения. Среди топ-шахматистов у вас немало приятелей, с которыми вы созваниваетесь в паузах между турнирами?

Нет, разве что по делу. Так, чтобы приятельствовать – такого нет. Между конкурентами должна быть определённая дистанция.

А есть шахматисты, с которыми вам неприятно играть, которые за доской или вне неё позволяли себе по отношению к Вам некорректно себя вести?

Есть такое, но это – отдельные случаи. Я сталкивался со случаями, когда отдельные люди вели себя некрасиво по отношению к омне, но я стараюсь видеть в каждом человеке, и в тех людях тоже, позитивные стороны. Да и такого, чтобы кто-то стабильно вёл себя по-хамски, неспортивно и неэтично по отношению ко мне, к счастью, нет. Я стараюсь на этом не концентрироваться и, если что-то было, то прощать и дальше жить. Сейчас проблем в отношениях с кем-то у меня нет.

Вы продолжаете играть в турнирах по всему миру. Есть места, в которые вы особенно любите возвращаться? Или, может, наоборот – есть такие, которые вы посетили для участия в турнире, и поняли, что больше никогда бы туда не хотели ездить?

Чтобы вообще никогда не хотелось возвращаться, таких решений не принимаю. Очень люблю возвращаться в Гавану – там я получаю массу удовольствия. Люблю бывать в Линаресе, в Вейк-ан-Зее люблю бывать.

Интересно, что в Ханты-Мансийске мне начало нравиться. Он мне всегда нравился, хотя до прошлогодней Шахматной Олимпиады (на этом турнире сборная Украины, которую возглавлял Иванчук, заняла первое место – ред.) я не очень удачно там играл.

В Китае по-своему интересно – там я бывал в разных городах. В Пекине, например, турниров не было, но мне приходилось там бывать и проводить много времени. Армения – вообще шахматная страна, мне очень нравится там бывать и проводить много времрени. Каждый раз, когда я туда приезжаю, чувствую какое-то особое вдохновение – и в Ереване, и в Джермуке. Правда, почему-то в Карабахе я играл не очень хорошо – там какие-то конфликты происходят, и это влияло на мою игру.

Вы планируете написать книгу о своей шахматной карьере? В данный момент первая и последняя ваша книга – это сборник партий супертурнира в Линаресе 1991-го года…

Потом были ещё «Шахматные новеллы Василия Иванчука». Это не совсем моя книга, но создана не без моего участия. Там всё-таки больше материала про меня, чем в книжке про Линарес. Но это – пробный вариант. В перспективе я планирую сделать что-то более серьёзное, фундаментальное, с детальным разбором партий.

На это, конечно, придётся потратить немало времени. Я считаю, что такие исследования нужно делать без помощи компьютера, оставляя себе право на ошибку. Сейчас все могут подключить компьютер, но читателю интересно знать мысли самого гроссмейстера, его переживания, его колебания во время игры.

В прошлом году вы говорили, что планируете открыть шахматную школу в Тернополе. Сейчас проект, по вашим словам, «заглох». Почему так случилось?

Возникли сугубо организационные проблемы, которые требуют решения. Ещё не всё готово. Но думаю, что в перспективе, это всё состоится. Однако в данный момент для меня основное – это выступления в турнирах.